— Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЗА ВАМИ УБИРАТЬ — ЗАЯВИЛА Я СВЕКРОВИ

 

Я к ней в горничные не нанималась, а если что-то не устраивает, выход всегда к её услугам. Даже мой мягкий характер не всё готов стерпеть, довести можно и меня, хотя для этого нужно сильно постараться.

 

Я вышла замуж всего месяц назад, до этого мы с Глебом жили вместе чуть больше года, и всё у нас было прекрасно. Мы оба работаем на любимых работах, он рекламный представитель в кондитерской фирме, а я учитель английского языка в младшей школе. Всё свободное время мы стараемся проводить вместе, и довольно часто к нам присоединяются наши родители. Со свёкрами у меня хорошие отношения, они с радостью приняли меня в семью, и часто говорили, что Глебу со мной очень повезло.

 

Наслушавшись кучу историй от моих подруг, у которых свекрови лезли в их жизнь, я была несказанно рада, что у меня не так. Однако, моё счастье длилось недолго, не знаю почему, но после свадьбы всё резко изменилось. Мы с Глебом съехались почти сразу после начала наших отношений, и поселились в просторной и светлой квартире в центре города. За всё время совместной жизни, свекровь ни разу не сказала мне ни слова о том, как я веду хозяйство, но после свадьбы, её словно подменили.

 

— А это тебе зачем? — спросила меня однажды свекровь, приехав к нам в выходной.

 

— Это мультиварка. — пояснила я. — Если хотите, вам тоже такую подарим. — предложила я.

 

— Ещё чего! — возмутилась Анна Филипповна. — И ты хочешь сказать, что готовишь моему сыну в этой штуке?

 

— Не всегда, но бывает. — я удивилась негативной реакции свекрови. — Знаете, как удобно, много времени можно сэкономить.

 

— На готовку время должно находиться всегда, без этого никак. А иначе, что ты за хозяйка такая.

 

— Ну я ведь не просто дома сижу, я тоже работаю. — начала я оправдываться перед Анной Филипповной.

 

— Ты ведь женщина, должна всегда на это время находить. Мой Глебушка любит домашнюю еду, а не её жалкое подобие.

 

— Но ему нравится, скажи? — я обратилась к Глебу, который заглянул к нам в кухню.

 

— Что сказать? — Глеб сел за стол и окинул нас любопытным взглядом.

 

— Скажи, что тебе нравится еда из мультиварки.

 

— Да, неплохо.

 

— Конечно, а что он ещё скажет, когда ты на него так зыркаешь. — Анна Филипповна была недовольна ответом сына.

 

— Нет, мам, мне правда нравится. — попытался Глеб убедить мать.

 

— Ладно, всё с вами понятно. — отмахнулась Анна Филипповна.

 

Этот случай стал для меня большой неожиданностью, я не понимала, что нашло на свекровь, раньше она никогда ни в чём меня не упрекала. Некоторое время я расстраивалась, но потом решила, что у неё просто было плохое настроение, и больше такое не повторится. Однако, я глубоко ошибалась, странное поведение Анны Филипповны продолжилось, и я никак не могла понять, с чем же это связано.

 

— Ты что, плинтуса никогда не моешь?…

 

…— Ты что, плинтуса никогда не моешь? — снова услышала я в субботу утром. Анна Филипповна, как обычно, пришла без звонка, с сумкой продуктов и списком замечаний.

 

— Я… мою, просто не каждый день. — ответила я, не скрывая усталости. — Грязь скапливается, между прочим! Это же дом моего сына, не общежитие!

 

Я сдерживалась изо всех сил. Дрожащими руками мыла посуду, а внутри уже всё кипело. Мы жили отдельно. Я старалась, работала, любила Глеба, и хотела тепла в семье. Но его мать, словно специально, точила меня по капле, как вода точит камень.

 

На следующий день она снова появилась. Я пришла с работы уставшая, а она уже была у нас, снимала чехлы с дивана и вздыхала:

 

— Вот в наше время женщины не ленились… не в мультиварках готовили, а на плите, с душой!

 

Я снова промолчала. Вечером Глеб заметил, что я стала молчаливой, но, как обычно, всё сводил к усталости:

 

— Мамка просто волнуется за нас, не обижайся.

 

Но однажды он ушёл в командировку на три дня, и тут всё стало невыносимо. Анна Филипповна решила, что теперь она главная женщина в этом доме.

 

— Я буду у вас жить, пока Глеб не вернётся. Ты одна не справишься, видно же. — Спасибо, но мне не нужна помощь. — ответила я, чувствуя, как в груди поднимается обида.

 

На следующее утро я проснулась от шума — свекровь переставляла мебель в зале.

 

— Это куда лучше, — сказала она с довольной улыбкой, — а этот столик вообще сюда не вписывался.

 

— Анна Филипповна, вы даже не спросили… — А с чего вдруг мне спрашивать? Я хочу, чтобы в доме моего сына был порядок!

 

Это была последняя капля.

 

Я дождалась, пока она сядет пить чай, зашла на кухню, вытерла руки и, стараясь не дрожать, сказала спокойно, но твёрдо:

 

— Я больше не буду за вами убирать. Анна Филипповна отложила чашку. — Что ты сказала?

 

— Я не ваша домработница. Я не буду ходить за вами с тряпкой и пылесосом. Это мой дом тоже. — Да как ты смеешь…

 

— Я долго молчала. Но хватит. Я вас уважаю как мать моего мужа. Но если вы продолжите вот так вторгаться в мою жизнь — то давайте честно: вам здесь не место.

 

Она смотрела на меня с открытым ртом. И, вдруг, я увидела в её глазах… не злость. Удивление. Может быть, даже… уважение?

 

— Ну надо же… характер всё-таки есть. А я думала — тряпка. — Нет. Я — женщина, которая любит своего мужа и хочет жить с ним в мире и тепле. Но не в страхе перед вашей критикой.

 

Анна Филипповна молча допила чай, встала, собрала свои вещи и ушла.

 

Когда Глеб вернулся, я рассказала ему всё. Я боялась, что он встанет на её сторону. Но он взял меня за руки и сказал:

 

— Спасибо, что не промолчала. Я поговорю с ней. Мы — семья. Но теперь ты — главное для меня.

 

С тех пор Анна Филипповна перестала приходить без звонка. Иногда мы даже пили чай вместе — без упрёков и насмешек.

 

А я научилась отстаивать себя. Мягкость — не значит слабость. И любовь — не значит молчать, когда тебе больно.

 

Прошло несколько недель после того разговора. В доме наконец воцарилась тишина. Без Анны Филипповны стало легче дышать — будто с плеч свалился груз. Я снова почувствовала себя хозяйкой своего дома. Не в смысле уборки, а в смысле внутреннего равновесия.

 

С Глебом мы стали ещё ближе. Он заметил, что я снова улыбаюсь, смеюсь над его шутками, засыпаю спокойно. Он обнял меня однажды вечером и тихо сказал:

 

— Я ведь должен был раньше понять, как тебе тяжело… Прости, что не защитил тебя вовремя.

 

— Ты рядом. И это главное. — ответила я, уткнувшись в его плечо.

 

А через несколько дней Анна Филипповна пригласила нас к себе на обед. Я согласилась, хотя сердце тревожно сжалось. Но когда мы пришли, я увидела её… немного другой. Спокойной. Даже немного смущённой.

 

— Я хотела извиниться. — сказала она, ставя на стол горячую запеканку. — Перед тобой. Я думала, что помогаю, что знаю лучше. А на самом деле — лезла туда, куда не надо.

 

Я молчала, не веря своим ушам.

 

— У тебя своя семья. И я это уважаю. Ты хорошая жена для моего сына. И я это вижу.

 

— Спасибо, Анна Филипповна. Мне это очень важно. — только и смогла вымолвить я.

 

После этого многое изменилось. Не стало вдруг идеальной дружбы — мы разные женщины, и это нормально. Но появилось уважение. Она больше не приходила без предупреждения, не критиковала, а иногда даже звала в кафе «как подругу».

 

А однажды, когда я уже собиралась уходить после воскресного чая, она задержала меня у двери.

 

— Знаешь… Ты мне чем-то напомнила мою маму. Та тоже тихая была. Пока не тронешь. А потом — держись. Может, оно и правильно. Не будешь себя защищать — никто не защитит.

 

Я улыбнулась. И вдруг почувствовала: я прошла через что-то важное. Через границу. Стала взрослее. Смелее. Не злее — просто твёрже. Я научилась говорить «нет» и не чувствовать вины.

 

Мы с Глебом по-прежнему любим друг друга, смеёмся, путешествуем, мечтаем о будущем. И, может, однажды у нас родится дочка. И я точно знаю — она будет расти с примером того, что женщина — это не тень и не служанка. А целый мир, который нужно беречь.